Они сделали лесистые, богатые водой и живностью, с хорошими стоянками для судов острова своим надежным убежищем.
Пираты и корсары XVII—XVIII веков были нередко связаны с губернаторами, офицерами, представлявшими в этом регионе враждующие между собой Великобританию, Францию, Нидерланды и Португалию. Практически морским разбоем занимались и военные суда, плававшие под королевскими флагами. Но нередко удобнее было подрывать позиции конкурентов, захватывать добычу, прикрываясь пиратством, «частными» операциями отчаянных капитанов. Не случайно некоторые из них, открыто разбойничавшие в морях и океанах многие годы, кончали свой жизненный путь не в петле на рее и не на казенной плахе, а «добропорядочными джентльменами», наслаждающимися покоем и богатством. Это и было одной из причин, почему пиратская вольница на горных островах в центре океана не подвергалась серьезным преследованиям.
В память о пиратско-корсарском прошлом архипелага остались названия на его картах — «Пиратская пещера» на Маэ, «Золотой берег» на Праслене. Крошечный островок у Длинного пирса, где когда-то был склад боеприпасов местного гарнизона, носит имя Жана-Франсуа Одуля — корсара конца XVIII века.
Но самым знаменитым наследством того времени считаются пиратские сокровища —огромные клады, якобы зарытые морскими разбойниками на островах.
И по, сей день на Сейшелах вам расскажут десятки историй о несметных богатствах. Назовут даже точеные цифры. Так, например, «точно известно», что на маленьком острове Мойенн, что лежит у внешнего рейда Виктории, находится клад стоимостью тридцать миллионов фунтов стерлингов («Но так считалось до инфляции,— добавят вам,— когда фунт был куда дороже, чем ныне!»). На ваш наивный вопрос, а почему же «точно известный» клад не выкопают, искренне отвечают, что все дело в том, что он заколдован и достать его очень трудно.
